В рядах беларусских демократических сил есть две фракции с разными подходами к вопросу освобождения политических заключенных. К первой относится Офис Светланы Тихановской, Объединенный переходный кабинет и другие формальные структуры демсил. Они считают, что для вызволения узников нужно усиливать давление на официальный Минск, расширять или хотя бы не отменять санкции. Вторая фракция призывает к диалогу с властями и уступкам за освобождение людей. Самые яркие сторонники этого подхода создали инициативу «За освобождение политзаключенных». В нее вошли бывшие представители Объединенного переходного кабинета Валерий Ковалевский и Ольга Горбунова, а также Татьяна Хомич, сестра политзаключенной Марии Колесниковой. «Зеркало» спросило у Татьяны, почему она и ее соратники считают, что стоит разговаривать с Александром Лукашенко, даже несмотря на продолжающиеся репрессии. А также узнало, какую альтернативу давлению на Минск они предлагают и когда обе фракции демсил перестанут ссориться.
«Власти чувствуют уверенность в себе для того, чтобы освобождать политзаключенных»
— Когда к нам обратился ответственный за коммуникацию вашей инициативы, он отметил, что вы можете рассказать о причинах начавшегося 3 июля 2024 года большого процесса помилований. Какова ваша роль в нем?
— Думаю, в целом трек по освобождению, который сопровождается переговорами и нормализацией отношений между США и Минском, — это отдельный процесс. И вряд ли кому-то сейчас стоит говорить о том, какую роль он в этом сыграл. Я считаю, что это вредит. Как минимум может остановить или прервать процесс. К тому же это очень преждевременно — рассказом о своем вкладе лучше заняться, когда выйдут все. Но сам факт того, что это происходит, очень важен. Это уже привело к освобождению беларусских политзаключенных, граждан США и других стран.
В команде Виктора Бабарико мы всегда выступали с позицией, что страны ЕС и США должны инициировать диалог с Минском для освобождения политзаключенных. И последний год мы работаем совместно с Валерием Ковалевским и Ольгой Горбуновой по продвижению гуманитарных переговоров по освобождению политзаключенных. Мы считаем, что помилования, начавшиеся год назад, — это определенный сигнал Минска Западу. И Лукашенко, и министр иностранных дел [Максим Рыженков] уже активно говорят, что хотели бы восстановить отношения с западными странами. Мы это также слышали и после визита спецпосланника Дональда Трампа Кита Келлога.
У многих были сомнения, насколько вообще администрация США будет заниматься правами человека в других странах. Но оказалось, что вопрос спасения и освобождения политзаключенных для них актуален и важен. Это важный процесс, который необходимо поддерживать и беларусам, и западным странам.
— Как считаете, что именно заставляет Лукашенко освобождать политзаключенных?
— Как я уже сказала, одна из мотиваций — восстановление отношений с западными странами. Но вопрос прав человека также стоит на повестке. Это одно из условий со стороны Евросоюза: остановка репрессий, освобождение политзаключенных.
Во-вторых, подобное стало возможным потому, что власти чувствуют уверенность в себе для того, чтобы освобождать политзаключенных. Мы это увидели на примере Сергея Тихановского. Мы все считали, что лидеры 2020-го выйдут последними. Но оказалось, есть определенная уверенность, что можно освобождать и таких тяжеловесных политзаключенных, не боясь того, что они будут делать дальше.
«Если в какой-то момент можно промолчать, то почему этого не сделать?»
— Ваш соратник Валерий Ковалевский в одном из недавних интервью говорил, что публичное акцентирование внимания на причастности демсил к этому процессу может вредить. Вы согласны с такой точкой зрения?
— Да, потому что любая аффилиация, присваивание заслуг кем-то из демократических сил (тут даже неважно, о каких структурах или правозащитных организациях идет речь) является красной тряпкой для беларусского режима. Я давно выступаю за то, чтобы в коммуникациях об освобождениях не сообщалось, результатом чьих усилий это стало и уж тем более — какого давления. Будь то конкретное освобождение или более широкий трек помилований.
Кажется, что мы увидели это в реакции Минска. Мне просто не хочется проверять дальше. Если в какой-то момент можно промолчать (что, возможно, не помешает дальнейшим переговорам и освобождениям), то почему этого не сделать? Моя позиция здесь такая: мы не можем стопроцентно оценивать влияние, но лучше сделать все возможное, чтобы не мешать. Выглядит странной риторика саботирования трека, который принес реальный результат и привел к освобождению как минимум 20 человек, и в частности мужа Светланы Тихановской. Это противодействие возможности другим семьям воссоединиться.
— В комментариях для «Зеркала» старший советник Тихановской Франак Вячорка не говорил, что Офис причастен к процессу освобождения. Он только отмечал, что партнеры с ними советуются…
— Мне кажется, это касается более широкого заявления о том, что это стало результатом давления. Думаю, что нам стоит дождаться освобождения всех людей. И уже потом можно выяснять, что в процессе сработало или нет, чья это заслуга и благодаря чьим призывам, советам и консультациям все случилось. До тех пор нужно концентрироваться на том, чтобы процесс продолжался.
Звучало разное, в том числе от Офиса, о том, что помилование 42 человек 9 мая стало результатом поездки Светланы Тихановской в США. Мне трудно судить. Я все-таки считаю, что помилования — вообще отдельный процесс, инициированный Минском и имеющий свою периодичность, возможно, не связанный между собой: помилования и освобождение по американскому треку.
— Какие вы видите красные линии в уступках Лукашенко за освобождение политзаключенных? На что можно пойти, а на что — нельзя?
— Я предпочитаю смотреть на ситуацию шире. Освобождение политзаключенных — важная задача. Потому что люди сидят сейчас — и они хотят сейчас вернуться к своим семьям. Считаю, что в целом момент эскалации прошел — он был в 2020—2021 годах. Но сейчас должна наступить деэскалация. И в конфронтационной риторике некоторых политиков, и в шагах навстречу.
С такой точки зрения я подхожу к тому, что санкции — не только вопрос освобождения людей, но и оценки того, насколько сейчас это вредит беларусам. Я считаю, что вредит — именно простым людям в большей степени, чем системе. Санкции должны использоваться не как конечная цель, а как инструмент для освобождения политзаключенных и снижения репрессий.
Это вопрос оценки того, где мы сейчас находимся. Я думаю, нужно признать: Беларусь — в тяжелой ситуации, когда очень остро стоит вопрос суверенитета и независимости. В первую очередь нам нужно осознать и согласиться с тем, что это наша общая проблема, а не только режима. Мы все хотели бы, чтобы Беларусь осталась независимой. Поэтому нужно идти по пути деизоляции. То, что в том числе сейчас делают США.
И если говорить о санкциях, то в совокупности нужно смотреть на то, могут ли они быть одним из инструментов, которые ведут по пути деэскалации между беларусами — властями и теми, кто находится за границей. И да, это должны быть соразмерные шаги навстречу, касательно отмены или приостановки санкций. Я считаю, что их можно использовать как гибкий инструмент: если будет опять эскалация репрессий, то санкции могут и должны быть введены снова.
«До прошлого года были репрессии, но совсем не было помилований»
— Не совсем понятно, из-за чего отменять санкции, если за год было помиловано 336 человек, а только за шесть месяцев этого года — 1700 политически мотивированных задержаний, согласно отчету «Вясны».
— За последний год?
— За шесть месяцев 2025-го. Это политические задержания — не все они уголовные. Но «Вясна» отмечает, что «политически мотивированные репрессии в Беларуси продолжаются на постоянной основе, без признаков смягчения».
— Да, но нужно понимать, что и до прошлого года были репрессии, но совсем не было помилований. Очень многие родные и близкие политзаключенных ждали начала этого процесса. Конечно, мы все надеялись, что все произойдет другим способом. Но когда возможность появилась, для многих она стала надеждой, что процесс будет продолжаться. Это ведь судьбы реальных людей. Мы же не можем судить о них с беспристрастным подсчетом: раз других сажают, чего стоят эти освобождения? Они стоят многого для освобожденных, для их родных. Я думаю, мы можем спросить у самой Светланы.
Во-вторых. Важно, чем заканчиваются задержания: заключением в колониях либо ограничением свободы. Я думаю, что нам нужно смотреть на происходящее так: если за пять лет не случилось остановки репрессий и освобождения всех в один день, то нужно понимать, что подобного и дальше не случится. Будет медленный, поэтапный процесс. Как мы видим, это и происходит: людей помилуют, число политзаключенных падает. Я не могу сказать, что ничего не изменилось. Но и не отказываюсь от критики — считаю, что нужно говорить, конечно, что репрессии продолжаются. Именно так мы сможем менять ситуацию к лучшему. Но в то же время нужно понимать, что когда происходят позитивные шаги, то что-то будет нужно взамен. Мне кажется, тут не должно быть иллюзий.
«Конфронтация со стороны властей и демсил просто привела в тупик»
— Когда вы с Валерием Ковалевским и Ольгой Горбуновой предлагаете это чиновникам ЕС и США, как они реагируют?
— Насколько я оцениваю позицию и политику США, они как раз идут по этому пути. Если посмотреть, в мире есть много других стран, в которых нарушаются права человека, но демократические государства продолжают с ними сотрудничать. Из близких нам примеров — это Турция, Азербайджан. Или страны Центральной Азии, с которыми ЕС и США продолжают работать, вести торговлю и так далее. Я думаю, что сейчас, в связи с изменением администрации в США, выбран более прагматичный подход и в сторону Беларуси. Американцы будут действовать в своих интересах. А нам нужно понимать, чего с учетом этого мы можем добиться для улучшения ситуации в нашей стране.
Если говорить о странах ЕС, то они в целом более склонны к инерции. Но все чаще политики и дипломаты прислушиваются к нашей позиции. Этому способствует развитие ситуации с войной между Россией и Украиной и то, какую роль Беларусь занимает или будет занимать в этом процессе в будущем. Мы видим, что с конца 2022 года Беларусь минимизировала свое непосредственное участие в войне — не предоставляет территорию для запуска ракет и так далее. Да, при этом они помогает и снабжает Россию. Но обмен военнопленными происходит на территории Беларуси. Это очень важный гуманитарный шаг.
— Тут, кажется, Россия и Украина могут обойтись и без Лукашенко.
— А как? Они раньше проводили обмены на территории Курской области. Сейчас это невозможно [из-за боевых действий]. И Беларусь выступает посредником. Что тоже важный аспект. Несколько тысяч человек вернули благодаря этому посредничеству.
Поэтому я не думаю, что нам стоит ожидать быстрых изменений со стороны Евросоюза. Но они все чаще и чаще видят, что контекст и ситуация меняются. И сейчас, когда идет этот трек со стороны США, они внимательно следят за этим процессом.
— Вы упоминали конфронтационную риторику некоторых политиков. Что и кого именно вы имели ввиду?
— Речь об угрозах смены режима, ареста и уголовного преследования. Мне кажется, мы сейчас намного дальше от этого, чем были в 2020 году. Фактически Лукашенко смог консолидировать вокруг себя элиты. Он принимает решения об освобождении или помиловании, снижении уровня репрессий и вообще о всей внутренней и международной политике.
Но это не значит, что нужно вообще отказываться от желания демократических изменений и возлюбить режим, даже они этого от нас не ждут. Вопрос, что мы делаем в этой ситуации сейчас. Я считаю, что конфронтация и со стороны властей, и со стороны беларусских демсил просто привела в тупик. Именно поэтому градус нужно снижать, искать точки соприкосновения.
— Но проведение честных выборов, то есть смена режима, было главным среди требований протестующих в 2020 году. Вы предлагаете отказаться от него?
— Мне кажется, нужно давать себе отчет, где мы находимся сейчас и насколько это реалистично. И осознать, что мы от этого потенциально не отказываемся, конечно же. Думаю, что большинство беларусов привержены демократическим ценностям. Но вопрос — когда мы к этому сможем прийти? Сейчас это нереально. Наверное, и в ближайшее время тоже.
От этого не нужно отказываться как от долгосрочной цели. Очень многие работают над будущими реформами, изменениями в Беларуси. Но наша задача — решить текущие проблемы: освобождение людей, снижение репрессий. Мы считаем, что этого не сделать без определенных шагов, изменения поведения — в том числе нашего.
«Вопрос освобождения людей стал политизированным»
— Общаясь с представителями демсил, у меня сложилось впечатление, что в Офисе Тихановской недолюбливают вас, а вы недолюбливаете их. Почему тема освобождения политзаключенных, которая должна объединять, становится конфронтационной?
— Я считаю, что она стала конфронтационной потому, что тема политизирована. Потому что в текущем моменте вопрос новых выборов и смены режима — нереалистичен. И вопрос освобождения людей стал политизированным. Этого не стоит делать. Мы видим по-другому, и это вопрос общей стратегии: деэскалация, деизоляция, освобождение людей, снижение репрессий, возможность возвращения и работы гражданского общества внутри Беларуси, чтобы это стало опять безопасным.
— С 2020 года в Беларуси закрыли больше тысячи общественных организаций именно потому, что они стали опасны для власти. Почему вы думаете, что Лукашенко сейчас может разрешить всем вернуться и работать как раньше?
— Я думаю, что нужно думать о возможных шагах до возвращения тех, кто уехал — чтобы для людей, которые сейчас в Беларуси, появилась возможность для работы гражданского общества внутри страны. Это вопрос мобильности, работы посольств, реализации социальных проектов и международного сотрудничества. Если этого не будет, то сложнее работать и гражданскому обществу. Даже тому, которое сейчас в Беларуси. А оно там есть. Там продолжается жизнь, не стоит это отрицать.
И вопрос возвращения, мне кажется, тоже может в какой-то момент стать следующим шагом, когда для властей будет безопасно почувствовать, что это возможно. Но все постепенно. Также как и вопрос возобновления выдачи документов за границей, отмены паспортного декрета. Гайки закручивали несколько лет. Нужно понимать, что и откручивать их будут тоже постепенно. На это уйдет несколько лет.
— Можно рассчитывать, что вы договоритесь с Офисом и не будете ссориться публично?
— Мне кажется, что это вопрос времени. А возможно, и нет. За эти пять лет все очень устали от неопределенности и конфликтов. Но я к этому отношусь спокойно. Мне кажется, это вполне нормально, что у людей есть разные подходы и мнения. Как раз нужно оставить стремление к тому, чтобы все говорили одинаково. Это нормально, это демократия.
«Полгода назад от Маши пришло буквально очень маленькое письмо — пара предложений»
— Поступают ли какие-то сигналы о том, что Мария Колесникова есть в списках на ближайшее освобождение?
— В целом беларусские демсилы не имеют к этому процессу отношения. В треке с США это решение Минска и США — о ком они говорят. И это все довольно секретно, конфиденциально. Конечно, вопрос Марии тоже стоит, так как у нее плохое состояния здоровья. Напомню, что в прошлом году она весила 45 кг. Я очень надеюсь, что все пойдет быстрее. Я смотрю на этот процесс умеренно оптимистично.
— В конце прошлого года Марию в колонии навестил ваш отец. До этого связи с ней не было полтора года. Изменилось ли что-то после визита?
— В плане коммуникации, к сожалению, нет. Полгода назад от Маши пришло буквально очень маленькое письмо — пара предложений, — что у нее все в порядке и она передает всем привет. Но после встречи с отцом Машу перевели в отряд, то есть она больше не находится в изоляции. Возможно, кому-то это событие кажется чем-то очень маленьким, но это все-таки важное изменение — пускай и единичное.
Еще во время встречи с папой Маша говорила, что ей улучшили рацион. У них определенные протоколы, когда есть усиленное питание у людей с болезнями, имеющих показания для этого. И стали оказывать медицинскую помощь лучше, чем это было во время изоляции.
Маша работает. Есть обрывочная информация от тех, кто выходил в последнее время, что она продолжает находиться в отряде. Я считаю, что это позитивный шаг. Вы слышали от Сергея Тихановского, насколько тяжело находиться в изоляции. По-прежнему Машу постоянно сопровождает кто-то по дороге на работу, во время пауз, когда она возвращается в отряд. Но тем не менее это намного лучше, чем быть в камере, терять вес и голодать.
